Неточные совпадения
Рациборский между
слов узнал, что Розанов скоро познакомится с
маркизой, и сказал, что ему будет очень приятно с ним там встречаться, что это дом очень почтенный.
— А у вас, что ли, у вас, что ли, терпимость? — забарабанила
маркиза. — Гггааа! у вас нож, а не
слово, вот ваша терпимость.
Но пока это ходило в предположениях, к которым к тому же никто, кроме Рогнеды Романовны, не изъявлял горячего сочувствия,
маркиза столкнулась у Богатыревой с Ольгою Сергеевной Бахаревой, наслушалась от той, как несчастная женщина бегала просить о защите, додумала три короба собственных
слов сильного значения, и над Розановым грянул суд, ошельмовавший его заочно до степеней самых невозможных. Даже самый его либерализм ставился ему в вину.
Маркиза сопела, говоря...
— Да, помилуй бог! Надо все сделать тихо, смирно. Одно
слово глупое, один жест, и сейчас придерутся. Вы, мой милый, идите возле него, пожалуйста; пожалуйста, будьте с ним, — упрашивала
маркиза, как будто сыну ее угрожала опасность, при которой нужна была скорая медицинская помощь.
Как праотец, изгнанный из рая, вышел из ворот маркизиного дома Пархоменко на улицу и, увидев на балконе маркизино общество, самым твердым голосом сторговал за пятиалтынный извозчика в гостиницу Шевалдышева. Когда успокоившаяся
маркиза возвратилась и села на свой пружинный трон, Бычков ткнул человек трех в ребра и подступил к ней с
словами...
Никто даже не удивился, что
маркиза после сделанного ею реприманда Пархоменке не усидела долго, оборотясь к окну, и вдруг, дернувшись снова, обратилась к нему со
словами...
Он еще завернул раза три к
маркизе и всякий раз заставал у нее Сахарова.
Маркиза ему искала места. Розанову она тоже взялась протежировать и отдала ему самому письмо для отправления в Петербург к одному важному лицу. Розанов отправил это письмо, а через две недели к нему заехал Рациборский и привез известие, что Розанов определен ординатором при одной гражданской больнице; сообщая Розанову это известие, Рациборский ни одним
словом не дал почувствовать Розанову, кому он обязан за это определение.
Час был поздний, и стали прощаться. Кажется, уж не из чего бы начаться новым спорам, но
маркиза в два
слова дошла с Бычковым до того, что вместо прощанья Бычков кричал...
Более всего ей нравится в романах длинная, хитро задуманная и ловко распутанная интрига, великолепные поединки, перед которыми виконт развязывает банты у своих башмаков в знак того, что он не намерен отступить ни на шаг от своей позиции, и после которых
маркиз, проткнувши насквозь графа, извиняется, что сделал отверстие в его прекрасном новом камзоле; кошельки, наполненные золотом, небрежно разбрасываемые налево и направо главными героями, любовные приключения и остроты Генриха IV, —
словом, весь этот пряный, в золоте и кружевах, героизм прошедших столетий французской истории.
Всеми своими
словами и манерами он напомнил Павлу, с одной стороны, какого-то умного, ловкого, светского
маркиза, а с другой — азиатского князька.
Словом сказать, Капотт до того преуспел, что когда, по истечении двадцати пяти лет,
маркиз де Сангло объявил ему, что он произведен в генералы, то, несмотря на свое французское легкомыслие, он хлопнул себя по ляжке и прослезился.
«Почему именно кикимора? — размышлял Андрей Николаевич, располагаясь спать и опуская огонь в лампе. — Этакое глупое
слово, ничего не обозначает. И как непостоянны женщины: то милый, неоцененный, а то — кикимора! Да, с норовом баба, недаром учит ее Гусаренок. Спокойной ночи,
маркиза Прю-Фрю».
— Говорите короче,
маркиз. Мистер… Вандергуд не хуже нас с вами знает эту историю. Одним
словом, эти дураки выгнали меня. Как вы смотрите на это, милейший Вандергуд?
— Меня зовут Лоло, — бойко отвечала девочка, — а его Коко! — указала она на Бобку. — А вот он, — протянула она руку в сторону Митьки, ставшего неузнаваемым от Юркиного костюма, — его зовут
маркиз Жорж; он наш двоюродный брат-француз и ни
слова не понимает по-русски.
«Рассмотрев дело русского подданного Николая Савина, именующего себя
маркизом Сансаком де Траверсе и французской гражданки Мадлен де Межен, обвиняемых: первый в проживании под чужим именем и оба в оскорблении на
словах и в действии полицейских властей и в неповиновении сим властям, — брюссельский суд исправительной полиции определил: Николая Савина подвергнуть заключению в тюрьме сроком на семь месяцев и штрафу в пятьсот франков, а Мадлен де Межен подвергнуть тюремному заключению на два месяца и штрафу в двести франков, обоих же по отбытии наказания отвезти за границу, с запрещением возвращения и проживания в пределах Бельгийского королевства в продолжение одного года.
Правительница была окружена шпионами, подкупленными великой княжной. Одна из камер-юнгфер Анны Леопольдовны, услыхав сказанное графом Линаром, передала его
слова Елизавете Петровне, которая предупредила
маркиза де ла Шетарди, и он тотчас же громко заявил во дворце, что если кто-нибудь отважится посягнуть на его личность, то он вышвырнет посягнувшего из окна.
Он сумел, однако, скрыть свою тревогу с искусством тонкого дипломата, но по приезде домой тотчас послал за Лестоком. Напрасно прождал он его всю ночь, не смыкая глаз. Врач цесаревны явился только на следующий день и рассказал со
слов Екатерины Петровны содержание вчерашнего разговора.
Маркиз понял всю опасность своего положения. Правительница знала и была настороже.
Теперь же на его
словах, как не могущих быть проверенными, нельзя основать судебного решения, тем более, что свидетельские показания, данные во Франции и Германии разными лицами, знавшими его под именем Савина, достаточно удостоверяют, что он именно и есть русский офицер Савин, а не
маркиз де Траверсе.
Маркиз де ла Шетарди наклонился к ней и сказал несколько
слов шепотом. На лице Елизаветы Петровны выразился неподдельный ужас. Она сначала вспыхнула, затем побледнела, но вскоре овладела собой и встала с дивана, на котором сидела рядом с
маркизом.